Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник]
— В управлении МВД стало известно, что вы самовольно, в виде поощрения, отпустили двух осужденных домой. Что вы по этому поводу скажете?
— Да, действительно, я их отпускал. У одной мать умерла, я дал ей пять дней, она вернулась на четвертые сутки. А у второй умер маленький сын, тоже вернулась раньше срока.
— Следовательно, вы не отрицаете данный факт?
— Не отрицаю.
— Товарищ подполковник, а вы отдаете себе отчет, что вы этим самым допустили нарушение социалистической законности?
— Эти осужденные в течение длительного пребывания в колонии зарекомендовали себя с положительной стороны, одной до конца срока осталось полгода, а второй еще меньше, — спокойно ответил Сазонов.
— А каким законодательным актом это предусмотрено, чтобы осужденных в виде поощрения отпускали домой?
— Товарищ полковник, я думаю, ваш вопрос лишний, я не хуже вас знаю законы,
Полковнику такой дерзкий ответ не понравился, и он недовольно посмотрел на него.
— Подполковник, если бы вы знали законы, то не позволили бы себе грубо нарушать их, — нравоучительным тоном произнес он. — Если каждый начальник колонии начнет самовольничать, отпуская осужденных домой на похороны или на свадьбу, то у нас будут не исправительно-трудовые учреждения, а черт знает что, даже слов не подберу.
— Товарищ полковник, а если по-человечески, что преступного я совершил? Ведь они живые люди, рано или поздно они вновь станут гражданами нашей страны. Зачем их озлоблять? Разве мы от этого выиграем? А что касается законов, то их пора пересмотреть и официально дать право каждому начальнику колонии в виде поощрения премировать осужденных отпуском. Эго будет на пользу не только самим осужденным, но и руководству колонии. Вот, к примеру, возьмем нашу колонию, за последние месяцы среди осужденных резко сократилось количество нарушений режима. Уже два месяца ШИЗО пустует. Все осужденные охвачены работой. В колонии производительность выше, чем на воле. Разве это плохо?
Полковник усмехнулся:
— Об успехах вашей колонии я уже наслышан от Арсения Константиновича. Но какие бы ни были успехи, нарушать закон никому не дано права, в том числе и вам. Я приехал с намерением за такое самовольничество, граничащее с Уголовным кодексом, привлечь вас к строгой ответственности, но Арсений Константинович убедил меня не делать этого. Будем считать, что ничего не было. Раз начальник УВД хочет вас забрать к себе, пусть так и будет. А если честно, то благодарите своего генерала, с которым мы друзья детства. На моем бы месте другой за такие фокусы из вас отбивную котлету сделал.
Сазонов поднялся.
— Товарищ генерал, разрешите идти?
— Мне с вами надо поговорить, подождите в приемной, я вас вызову.
Через час из кабинета вышел полковник. Сазонов не успел войти, как генерал с ходу набросился на него.
— У тебя мозги есть? Ты что самовольничаешь? Хочешь на весь Союз "прославиться"? Или думаешь прикрываться моей спиной? Все, даю два дня на сдачу колонии. Ты у меня вот где сидишь, — генерал провел рукой по горлу.
— Товарищ генерал, колонию не буду сдавать, я остаюсь.
Генерал, нахмурив брови, угрюмо посмотрел на него.
— Подполковник, мне твоя свистопляска начинает надоедать, всему есть предел. Ты злоупотребляешь моим доверием.
— Никак нет, товарищ генерал, наоборот, хочу им воспользоваться и попросить вас, чтобы меня оставили на этой должности.
— Ты в своем уме?
— Думаю, да. Прошу вас, дайте еще один год. Я эту колонию сделаю образцовой по Союзу.
— Ты своими фокусами уже сделал ее образцовой. Все, мое терпение лопнуло! Выполняй то, что я сказал, считай, что это приказ.
— Товарищ генерал, прошу вас, всего один год!
Генерал увидел в глазах Сазонова отчаяние.
— Всего год, товарищ генерал!
— А как ты прикажешь мне смотреть в глаза твоему отцу и Уварову?
— Это я беру на себя. Спасибо, товарищ генерал, я вам очень признателен! — И, словно боясь, что генерал скажет "нет", Юрий поспешно вышел из кабинета.
Душа его ликовала. Он готов был обнять весь мир.
— Василек, поезжай в гараж, — сказал он своему водителю, — сегодня ты свободен, а завтра — ко мне, как обычно.
Когда машина скрылась за поворотом, он медленно пошел по тротуару. С его лица не сходила улыбка. Проходя мимо ресторана, он остановился. У него возникло огромное желание выпить. Не задумываясь, решительно направился в ресторан.
Под утро Башня ушла. Диана прилегла на диван, попыталась уснуть, но сон не шел. Она встала, накинула на себя телогрейку и вышла. Медленно, словно кружась в хороводе, с неба падали крупные хлопья снега. Она подставила под них ладонь. "Боже мой, что я наделала?" — шептали ее губы. Она отгоняла от себя назойливую мысль, что все его признания в любви это мимолетное увлечение.
Она вернулась, легла на кушетку. Прикрыв глаза, как наяву, физически ощутила его ласки. Такого она не испытывала даже с бывшим мужем.
При воспоминании о муже стало грустно, ей показалось, что из глубины вселенной он с укором смотрит на нее. Живя с ним, она никогда не испытывала страсти, с ним ей было просто хорошо, он был для нее настоящим другом. Все одиннадцать классов сидела с ним за одной партой. После школы их дороги разошлись: она поступила в медицинский институт, а он в военное училище. После окончания училища приехал к ней и будничным голосом, как будто так и должно быть, сказал, что надо идти в ЗАГС. Его отпуск пролетел незаметно, он уехал в свою часть. Спустя полгода он уже был в Афганистане. Она ждала ребенка, ждала и его. Ребенка родила, а его не дождалась. Ее вызвали в военный комиссариат и вручили похоронную…
От воспоминаний Диане стало тяжко на душе, ей казалось, что по отношению к мужу она совершила предательство. “Прости", — тихо прошептали ее губы.
После ресторана Сазонов пешком пошел домой, Дома увидел хмурые лица родителей и сразу догадался, что был звонок от генерала. Но ничто не могло испортить ему настроения. Весело поглядывая на родителей, он подошел к матери, наклонился и поцеловал.
— Чего улыбаешься? — грубо спросил Иван Константинович.
— Я улыбаюсь, потому что вы у меня такие красивые, добрые, любимые…
— Хватит! — резко оборвал отец. — Выкладывай как на духу, почему так упорно отказываешься уходить из этой дурацкой колонии? Что тебя там удерживает?
— Работа удерживает, папа, только работа.
— Да это разве работа? Тюрьма есть тюрьма!
— Папа, сколько раз я тебе повторял, что не тюрьма, а исправительно-трудовая колония, между нею и тюрьмой большая разница.
— А мне плевать на то и на другое, я спрашиваю, что тебя там удерживает? А может, тебе твой гарем понравился?
— Ваня, это лишнее, — вмешалась Елизавета Петровна.
— Елизавета, прошу помолчать, пусть он не юлит, а говорит правду. По его глазам вижу, что он врет.
— Папа, меня действительно удерживает работа. В этой колонии я провожу научный эксперимент. Думаю даже кандидатскую защитить.
— То-то видно, какие эксперименты ты проводишь! Я уже от генерала наслышался. И долго ты будешь прикрываться моим именем?
— Я не прикрывался и не собираюсь прикрываться твоим именем, — с обидой ответил Юрий.
Иван Константинович покачал головой.
— Другого, дорогой ты мой сыночек, за такие поступки давно бы в порошок стерли, а ты говоришь, что не прикрываешься моим именем. И все-таки я жду ответа.
— Думаю, ответ будет прежним.
Елизавета Петровна тоже внесла свою лепту:
— Юра, ты, пожалуйста, извини меня, но не мешало бы тебе и о нас подумать. Мы с отцом занимаем определенное положение в обществе, и нам не безразлично, что о нас говорят.
— Мама, я не первый раз слышу об этом и мне абсолютно безразлично, о чем ваше общество про меня болтает.
— Ну хорошо, общество оставим в стороне, а ты подумал о Виктории? Ее родители ждут, когда тебя переведут с этой должности, чтобы решить вопрос о свадьбе.
— Мама, а кто тебе сказал, что я собираюсь на ней жениться?
Она удивленно посмотрела на сына.
— Ты что, уже передумал?
— По-моему, я и раньше об этом не думал.
— Но ты же ухаживал за ней?
— Но это не означало, что я собирался на ней жениться! Мы уже с полгода не встречаемся. О женитьбе и речи не может быть.
Иван Константинович, молча слушая сына, внимательно наблюдал за ним. Во время разговора тот вел себя так, как будто речь шла не о нем. "Черт побери! Да он же влюблен!" — промелькнуло у него в голове, и он тут же напрямик спросил:
— Юра, ты влюблен? Скажи, как мужчина, прав я или нет?
Сын весело посмотрел на отца.
— Да, папа, ты прав.
— Кто она?
— Придет время, вы узнаете. Но можете не переживать: она красивая, стройная, нежная, добрая, умная, обаятельная, врач по образованию. Она вам понравится. В этом не сомневайтесь.
